Ее тело привезли в морг из подмосковного санатория в ноябре 1938 года. Врачи сразу установили отравление люминалом. До сих пор никто не знает, добровольно ли ушла из жизни Евгения Соломоновна Фейгинберг (в девичестве) - Хаютина - Гладун, жена наркома внутренних дел СССР Николая Ежова , имя которого стало в тридцатые страшнее, чем кличка Малюты Скуратова .

"Незаконченное низшее"

Трудно было найти двух людей, более непохожих друг на друга. Она - из многодетной семьи гомельского ремесленника , миловидная и веселая, обожавшая кружить головы мужчинам. Умела оживить даже скучные кремлевские банкеты, заставляя вождей и их жен танцевать или играть в фанты. С детства мечтала жить в Париже, носить красивые платья и шляпки. И еще - иметь знаменитого мужа.

Он родился в Петрограде 01 мая 1895 года. Обычная биография рабочего паренька: пьяница-отец, задавленная нуждой мать, работа в подмастерьях. Хозяева били его, а один портной, как позже признался сам Ежов , вступил с ним в "педерастическую связь ".

Эта связь стала для Ежова роковой: от гомосексуальных пристрастий он так и не избавился. Урывками он учился в школе, окончил класса три и позже писал в анкетах об образовании: "незаконченное низшее". Да и весь он был какой-то незаконченный, низший: рост метр пятьдесят два, хилый, с кривыми ногами.

Правда, во времена, когда Ежова с легкой руки Горького принято было называть "чудесным несгибаемым большевиком ", знавшие Ежова отмечали его фиалковые глаза и приятный тенор, которым он довольно чисто пел народные песни...

До поры Ежов в самом деле не высовывался из-за чужих спин. Вовремя вступил в партию, где всегда ценились рабочие кадры. Стал комиссаром в военном училище, но был арестован - за то, что в училище проникли представители "эксплуататорских классов". В страхе он тут же сдал с потрохами своего начальника. Того посадили, а Ежов получил пост секретаря парткома Марийской автономии .

Не кормите воробушков!

В Москву Ежова вытащил Иван Москвин - известный партийный деятель, который сам происходил из рабочих и всячески помогал пробиться классово своим. В 1927-м он выхлопотал для скромного провинциала пост инструктора ЦК.

Женечка и Колюша

К тому времени Женечка Фейгинберг уже выбралась из родного гомельского захолустья. Первый муж, слесарь Хаютин, был скоро брошен. Зато второй, красный командир Александр Гладун, перевез жену в Москву. Началась жизнь, о которой Женя всегда мечтала: шикарные платья, заграничные поездки, встречи со знаменитостями.

В 1927-м в Берлине она познакомилась с известным писателем Исааком Бабелем . Позже он показывал на допросе: "Я пригласил Гладун покататься по городу в такси, убедил ее зайти ко мне в гостиницу. Там произошло мое сближение с Гладун". Были у нее и другие любовники: светило тогдашней журналистики Михаил Кольцов , издатель Семен Урицкий ...

Наконец был найден наиболее перспективный объект - скромный партийный работник Ежов , в котором наметанный Женечкин глаз угадал большое будущее. В 1928 году они поженились.

Не избалованный лаской Ежов с удовольствием принимал заботу, которой его окружила супруга. Казенная квартира с голыми стенами украсилась коврами, портретами в рамках и милыми дамскими безделушками. Вечером уставшего Колюшеньку ждал горячий ужин.

Жена упросила его взять дачу, на которой - невиданное дело - развела павлинов. Все должно быть шикарно. Себя она тоже не обижала: при обыске в квартире нашли больше сотни платьев, десятки кофточек и шляпок, пять меховых шуб...

Давая выход бурной Жениной энергии, муж устроил ее работать в журнал "СССР на стройке". Журналистская работа нравилась ей. Журналисты - тоже.

Сериал по-советски

Любила ли Женечка мужа? Во всяком случае, была ему благодарна за свалившуюся с неба хорошую жизнь. По малейшей его просьбе прекращала общаться со знакомыми, попавшими в опалу. Какое-то время даже хранила ему верность. Но потом темперамент Стрекозы - как ее звали в кругу кремлевских жен - вновь дал о себе знать, и снова начались романы.

В отсутствие Ежова в дом захаживали писатели, артисты и прочая богема . Почему Ежов - "патологический садист", как его потом называли,- покорно сносил такое поведение супруги? Может быть, просто робел перед ней - красивой, уверенной в себе, острой на язык. А может, с детства тосковал по нормальной семье и вопреки всему верил, что обрел ее.

А может, и сам изменял ей: слухи о гомосексуальных связях железного наркома ходили уже в середине тридцатых...Вот только детей у Ежовых[ не было. И в 1936-м они взяли из детского дома четырехлетнюю Наташу. Все недоумевали: страшная, в болячках... Неужели не могли найти получше?

А может, просто дрогнуло сердце у Жени, когда девочка бросилась к ней с криком: "Мамочка"? Тут бы и закончить всю историю. Но советский сериал только начинал раскручиваться.

Звездный час в карьере Николая Ивановича настал в сентябре 1936-го, когда Сталин прислал из Сочи телеграмму с требованием "назначить тов. Ежова народным комиссаром внутренних дел".К тому времени для оправдания людоедства и перевода стрелок на случай народного недовольства вождь выдвинул тезис об "усилении классовой борьбы".

Во всех больших и малых бедах страны были повинны "враги народа". Прежний главный чекист Ягода оказался не на высоте и расстался сначала с должностью, а вскоре и с жизнью. "Корчеванием вражеских гнезд" предстояло заняться воробушку Колюше.

Ежовые рукавицы

Обычное дело - неприметный воробушек мгновенно превратился в "любимого вождя", "железного наркома". Его - первого из чекистской братии - сделали маршалом , переименовали в его честь город Черкесск , славили в газетах. Впервые явившись в НКВД, он заявил: "Вы не смотрите, что я маленького роста. Руки у меня крепкие. Буду сажать и расстреливать всех, кто посмеет тормозить дело борьбы с врагами".

Чуя звездный час, желая угодить и полагая, что монаршая милость на тот момент могла быть куплена только зверством, Ежов разослал в каждую область свои разнарядки - расстрелять столько-то "врагов народа". Планы прилежно перевыполнялись.

В суматохе чекисты сводили личные счеты, а тут и граждане принялись доносить друг на друга. За неполных два года были расстреляны почти 700 тысяч человек.

Сам нарком работал по 18 часов в сутки - подписывал ордера на арест, отсылал на утверждение ЦК смертные приговоры. Бегал по этажам лубянского здания, показывая подчиненным, как нужно применять "особые методы дознания".

Имелись в виду пытки, легализованные именно при Ежове . Началось то, что Ахматова в "Реквиеме" назвала "страшными годами ежовщины".

Немудрено, что домой он приезжал усталый. Иногда в заляпанной кровью одежде. Первым делом выпивал стакан водки, потом, проходя через гостиную, хмуро кивал сидевшим там жене и Бабелю .

Писатель продолжал ходить в гости к Ежовым , хотя это было смертельно опасно. Его мучило любопытство. Он говорил Илье Эренбургу , что хочет "разгадать загадку".

Увы, об эту загадку обламывали зубы все европейские социологи, лучшие литераторы и кинематографисты столетия: феноменальной покорности страну подвергнуть такому небывалому террору - этого никто не понимал. Не понимали и механизма превращения безобиднейших людей в неутомимых палачей, которые, едва понюхав крови, кидались уничтожать любого.

Эта-то загадка маленького человека, становящегося убийцей и садистом, волновала Бабеля в годы сочинения его последней, уничтоженной в НКВД книги.Впрочем, сыграло свою роль развращающее действие власти.

Сразу поперли наружу все комплексы, которые до времени прятал услужливый коротыш. И прежде всего - зависть. С особым удовольствием Ежов "подводил под монастырь" людей рослых, чаще всего военных.

Лично участвовал в допросах, наслаждаясь тем, как какой-нибудь богатырь-комдив ползает по полу, униженно вымаливая пощаду и сознаваясь в любых преступлениях.

"Проверь всю меня"

Вряд ли нарком питал к "друзьям дома" особую симпатию. Но он не мог не поверить жене, которая убеждала: "Колюшенька, ну как у меня может что-то быть с этим? Погляди, какой он смешной! Просто мне с ним интересно, он хороший человек. Если его заберут, это тень на меня. И на тебя тоже". Как в воду глядела. Бывший Женечкин муж Гладун на допросах сознался, что был завербован английской разведкой через... свою жену Евгению Хаютину!

Женя писала Ежову отчаянные письма с дачи (той самой, с павлинами): "Колюшенька! Очень тебя прошу проверить всю мою жизнь, всю меня... " Плакала, целовала ему руки...Чем черт не шутит - весьма возможно, что красивая и веселая Женечка действительно любила своего Колюшечку.

Есть обаяние власти - и есть неотменимое женское чутье, позволяющее сразу заметить перспективный объект. Но, думается, одним карьерным ростом Ежова тут дело не ограничивалось. Нет, на волю вылезли какие-то мощные подземные инстинкты.

В ничтожестве просыпается палач, и этот палач возбуждает женщину, особенно такую женщину пар экселянс , которой была, судя по всему, Женечка Ежова . Ей нравилось флиртовать с обреченными - и рисковать при этом.

Словом, время было эротическое, с темным, подспудным сексуальным напряжением. Пока внизу уничтожались миллионы, наверху царила истинно римская оргия: любовь и смерть соседствовали близко, как никогда

Это и создавало ту ауру обреченности, дьявольскую, насквозь порочную, благодаря которой сталинское время и запомнилось выжившим как период сплошного счастья и небывалой остроты чувств.

К осени 1938-го Ежов сделался ходячим пособием для учебника психиатрии. Он не только ежедневно пил, но и до одури развратничал. На суде признался: "Часто заезжал к одному из приятелей на квартиру с девочкой и там ночевал". И еще: во время попойки на своей квартире вступил в интимную связь с женой одного из подчиненных. А потом и с ним самим".

Конечно, Женя не могла не знать о причудах, запоях и загулах мужа. Да и атмосфера вокруг не радовала. Ежедневно исчезали знакомые люди, а оставшиеся шарахались от женщины, над которой нависала страшная тень всевластного коротышки. Ей, привыкшей к веселому обществу, это было невыносимо.

В апреле 1939-го его арестовали в кабинете Маленкова . Ежов хорошо знал, что его ждет, и во всем сознавался. Да, он был немецким шпионом. Да, еще и польским. Да, готовил путч и убийство лидеров партии во главе со Сталиным .

Да, и жену отравил. С чего, с какой стати? Ведь, будь она жива, Женя Хаютина наверняка разделила бы участь мужа. Все знали: жену Ежов любит, верит ей. Женя рассказывала подругам, что до назначения на должность наркома он был заботливейшим мужем... Но когда дело шили наркому, в ход шло все.

Навеки вместе

Глупо делать из "кровавого карлика" Ежова нового Отелло. Слишком он зависел от этой женщины, которую любил и одновременно ненавидел. Скорее всего, Евгения Соломоновна сама свела счеты с жизнью - от безысходности или от предчувствия того, что ее ждет. Уже посмертно ее все-таки объявили английской шпионкой.

Погибли все ее родные, даже самый первый муж, слесарь Хаютин. Берия не пощадил и Женечкиных любовников Бабеля и Кольцова - они были расстреляны и сожжены в лубянских подвалах. Пепел закопали в общей могиле на кладбище Донского монастыря .

Сам Ежов был казнен 04 февраля 1940 года. В своем последнем слове он сказал: "Прошу одно: расстреляйте меня спокойно, без мучений. Разыщите мою мать и, если она жива, обеспечьте ее старость. И воспитайте мою дочь".

Лишь недавно стали известны и точная дата смерти, и место захоронения. Прах Ежова был брошен в ту же общую могилу в Донском - туда, куда уже ссыпали все, что осталось от любовников его жены. Рядом до сих пор стоит неприметный столбик с надписью: "Евгения Соломоновна Хаютина". И после смерти причудница-судьба поместила их рядом.

-----------------------

Вадим Викторович Эрлихман - обозреватель журнала "Paradox". Родился в 1965г. в Воронеже. В 1989г. окончил Московский историко-архивный институт, в 2002 году защитил кандидатскую диссертацию на тему: "Народное образование в России в период деятельности Временного правительства (март - октябрь 1917 г.): Дис... канд. ист. наук /Московский государственный университет (МГУ) . - Защищена 2002.10.14. УДК 37. 201 с. - Библиогр.: 223 назв. Проанализировано состояние российской системы образования в контексте исторических событаний 1917 г., исследованы различные планы реформ в области просвещения, разработанные в указанный период, подробно рассмотрено движение за национальную школу Работал архивистом, генеалогом, переводчиком и редактором художественной литературы. Автор нескольких книг по истории средневековой Европы, а также многочисленных статей в энциклопедиях и периодических изданиях. Печатался в газетах ("Общая газета", "Известия", "Неделя", "Собеседник" и др.) и журналах ("Огонек", "Родина", "Караван истории" и др.). С журналами Издательского Дома Родионова сотрудничает с 1996 года Печатается под псевдонимоми Измайлов Иван, Бехтерев Антон. Женат, много детей и других домашних любимцев

Юлиан Семенов . Отчаяние., "ДЭМ", Москва, 1990

Глядя тогда на него, Берия испытывал ужас, ибо он-то уже знал одну из причин предстоящего устранения Ежова : Сталин был увлечен его женой -- рыжеволосой, сероглазой Суламифью, но с вполне русским именем Женя.

Она отвергла притязания Сталина бесстрашно и с достоинством, хотя Ежова не любила, домой приезжала поздно ночью, проводя все дни в редакции журнала, созданного еще Горьким ; он ее к себе и пригласил.

Сталин повел себя с ней круче -- в отместку Женя стала ежедневно встречаться с Валерием Чкаловым ; он словно магнит притягивал окружающих; дружили они открыто, на людях появлялись вместе. Через неделю после того, как это дошло до Сталина , знаменитый летчик разбился при загадочных обстоятельствах.

Женя не дрогнула: проводила все время вместе с Исааком Бабелем ; он тоже работал в редакции; арестовали Бабеля. Сталин позвонил к ней и произнес лишь одно слово: "Ну?" Женя бросила трубку. Вскоре был арестован Михаил Кольцов , наставник, затем шлепнули Ежова -- тот был и так обречен, "носитель тайн"...

...... А теперь несколько слов о человеке, который не имел непосредственного отношения к Темниковским лагерям. Этот рассказ косвенно касается писателя Бабеля .
С нами сидела домработница Ежовых. К сожалению, не помню ни имени ее, ни фамилии. Она была удивительно незаметной.
Однажды (это было летом, то ли сорокового, то ли тридцать девятого еще года) она вышла на крыльцо, перекрестилась и сказала: “Царство небесное, царство небесное...” - была годовщина смерти жены Ежова, Евгении Соломоновны.
Когда Ежов стал наркомом внутренних дел, жену его назначили ответственным редактором двух журналов - “Советской женщины” и “СССР на стройке”. До этого она служила скромным техредом в Детгизе. Все, кто с ней встречался по работе, говорили, что она была чуткий, хороший человек, воспитанный, вежливый; что она не такая, как другие выдвиженцы, которые заносились невесть куда.
Мне рассказывали о ней и до того, как я села. Говорили, например, что когда Сталин звонил им домой, она бросалась в спальню, прятала голову под подушку и стояла так, на коленях, пока разговор не прекращался. В конце концов она застрелилась.
Известно, что Евгения Соломоновна очень дружила с Бабелем. Позднее, уже когда я была реабилитирована и работала в редакции “Журнала Мод”, у нас сотрудничал один старый журналист, Измаил Уразов. Когда Евгения Соломоновна была ответственным редактором журнала “СССР на стройке”, он работал там же - то ли ответственным секретарем, то ли завредакцией. И он рассказывал мне, что по субботам (тогда суббота была рабочим днем) к ним в редакцию приезжал Бабель. И они с Евгенией Соломоновной редактировали текст журнала. И еще Уразов указал на некоторые номера, автором текста которых был Бабель. Свекле посвященный и еще что-то такое, в том же роде.
И еще о Бабеле. То, что мне рассказывала его вторая жена, Антонина Николаевна Пирожкова.
В 37-м году Бабель, по ее словам, много и свободно говорил, острил и шутил непозволительным образом, как тогда не было принято. И она в страхе, вполне естественном, пыталась повлиять на него, но он не слушался. И тогда она решила выбрать кого-нибудь из друзей Бабеля и попросить поговорить с ним - о том, что надо вести себя все-таки поосторожнее. Ведь, кроме всего прочего, есть много дураков, которые любое слово могут истолковать по-своему.
Ближайшими друзьями Бабеля были Михоэлс и Эйзенштейн. Это не подходило. Дружил он с Олешей, который тоже себе позволял Бог знает что. И она решила обратиться к Фуреру - секретарю то ли Московского обкома партии, то ли Московского горкома. Сравнительно новый человек. Переведен из Донбасса, где был секретарем Донецкого обкома. Интеллигентный; во всяком случае, старался выглядеть таковым. В Москве он сразу завел дружбу с Кукрыниксами, с Бабелем, еще с какими-то прогрессивными, не скованными партийной дисциплиной и служебным положением людьми.
Вот этого Фурера она и решила попросить поговорить с Бабелем. Позвонила ему, и он назначил свидание в своем то ли обкоме, то ли горкоме. Она была беспартийная, он выписал ей пропуск, и она пришла.
Здание было старинное, в комнате горел камин. Фурер очень оживленно чистил свой стол и бросал бумаги в огонь. Он извинился перед Антониной Николаевной, сказал, что завтра уезжает в командировку и хочет оставить все в порядке. Сказал, что внимательно ее слушает, понимает и запоминает, что она говорит, и сжигание бумаг это просто такая механическая работа.
- Ради Бога не обижайтесь, у меня мало времени, мне некогда будет это делать потом.
Она пожаловалась ему, что Бабель позволяет себе острить: такого-то посадили, потому что он лучший знаток Тацита в мире, такого-то - потому, что он лучше всех немцев на свете знает творчество Гейне, и так дальше.
Фурер поддакивал:
- Вы совершенно правы. Я поговорю с Исааком Эммануиловичем. Так много дураков, могут неверно истолковать его слова, его остроумие. Я обязательно его приглашу и поговорю с ним.
Он очень мило держался с ней, проводил ее до двери, поцеловал одну руку, потом другую. Очень внимательно посмотрел ей в глаза. И в ту же ночь застрелился.
Это не спасло его репутацию. Он был объявлен врагом народа. И с нами в пересыльной камере Бутырской тюрьмы сидела его жена, балерина Катенька.
И еще об одном писателе. Одесский еврейский писатель - Натан Михайлович Лурье. Он был репрессирован в период борьбы с космополитизмом и попал не более и не менее как на Колыму, и там работал на каких-то страшных рудниках. Рассказывая мне все это уже в пятьдесят седьмом году, после его и моей реабилитации, он и тогда не произнес ни слова о том, что там добывалось.
Рассказывал, что в отчаянии написал письмо лично Фадееву, с которым был хорошо знаком. Передал он это письмо через кого-то из начальников, которому оказывал большие услуги - писал конспекты по краткому курсу партии, резолюции каких-то собраний партийных. И за это они к нему благоволили.
Ну, написал он Фадееву, не надеясь на то, что дойдет. И однажды, довольно скоро, он возвращался с работы. Как раз было лето, длинный световой день, и когда он проходил мимо конторы, на крыльце стояло все начальство, вся администрация. По правилам внутреннего распорядка мы обязаны были здороваться с начальством. И он поздоровался. А они ему хором, дружно ответили: “Здравствуй, Натан Михайлович!” Это было совершенно невероятно. Там даже самых “заслуженных” по имени-отчеству не называли никогда.
Его попросили зайти в контору и вручили ответ Фадеева в конверте, на котором были все титулы Фадеева - депутат Верховного Совета, секретарь Союза писателей и т.д.
В письме было: “Дорогой Натан Михайлович... Я получил твое письмо... я передал его кому следует... я верю в то, что несправедливость будет исправлена, что справедливость восторжествует... что твоим делом займутся... а ты, главное, не теряй бодрость, мужество... Я знаю тебя как смелого гордого человека, прошедшего войну” и что-то еще в том же духе.
Ну, что ж, какие были последствия? Его не освободили тут же, но, все-таки, подняли на поверхность, то есть, он перестал работать в шахте, а работал уже каким-то “придурком”, как это у нас называлось; и отношение к нему изменилось, и из лагеря, когда их стали выпускать, он вышел одним из первых. В первой партии. И он просил при нем не говорить о Фадееве плохо.
Напоследок мне хочется рассказать о том, как вели себя люди, которых я хорошо знала на воле, как мы привыкли тогда говорить. Помнили они о нас или забыли. Боялись нас или нет. Что они говорили о нас, как они оценивали то, что произошло с нами.
Когда меня арестовали, моей дочери было три годика без одного месяца. Мама отводила ее к моим близким друзьям, это семья художников Элькониных, а сама бегала по прокуратурам, справочным на Кузнецком мосту и т. д.
Надежда Михайловна Эльконина, ныне покойная, брала за ручку мою дочь, другой рукой - свою дочь и выходила с ними гулять на Тверской бульвар. Там девочки играли в песочнице.
И вот однажды мимо проходила Мара Сергиевская, моя близкая подруга, жена Ивана Васильевича Сергиевского, подающего большие надежды молодого пушкиниста. И когда она увидела мою трехлетнюю дочь, она воскликнула с ужасом:
- Надя! Что вы делаете? Вы с ума сошли! Вы отдаете себе отчет? Ведь это девочка Али Тартак.
Мара Сергиевская была очень тонкий человек. Она убаюкивала свою девочку не песенками, а стихами Блока, Гумилева, Ахматовой...
И еще один пример.
Моей дочери четырнадцать лет. Мама работает в ТАССе. Там организовывались экскурсии в Оружейную палату Кремля. Объявление приглашало записываться с членами семьи. Собственно, ради своей внучки мама и записалась. Прошло три месяца. И председатель месткома ей говорит:
- Мы вот тогда-то и тогда-то идем на экскурсию в Кремль. Вы, Сарра Марковна, включены в список, а ваша внучка - уж извините. Ее мы включить не можем, ведь у нее родители репрессированы. (А я тогда уже была свободной.)
И третий случай: моей дочери восемнадцать лет, студентка первого курса московского вуза. Она приехала к моей двоюродной сестре, к своей тете. Сын сестры обещал ей покроить и даже сшить шаровары, в которых тогда занимались спортом. Она застала там двух человек, ей незнакомых. Один из них так начал нервничать, чуть не на стенку лез. Он хотел уйти. Его уговаривали этого не делать, и дочь поняла, что это из-за нее. Штаны ей были очень нужны, но как только их быстро скроили и сшили, она ушла. Закрывая за ней дверь, тетя, моя кузина, сказала:
- Танечка, ты знаешь, кто это? Это дядя Валя.
То есть это мой двоюродный брат, дядя моей дочери. Вот какой ужас внушали даже наши дети.
Это было в 1952 году. Прошло тридцать лет, и как-то дядя Валя приехал в Москву. Мы не виделись ни разу за это время. Он жил и работал в Ашхабаде. Другой двоюродный брат захотел созвать всех родственников, и меня пригласил. Я сказала, что я никогда не сяду за один стол, никогда не подам руки вот этому самому “дяде Вале”. Он мне не поверил. Рассказал Валентину. И тот удивился: “Как это Аля не понимает такие вещи? Она-то лучше других должна понимать”.
Это был 82-й год. Сталина уже вышвырнули из Мавзолея, и нам казалось, что люди хоть что-то поняли. Разумеется, не все себя так вели. Большое участие принимал в моей судьбе и никогда не стыдился того, что мы были друзьями, известный детский писатель Лев Кассиль. А Сергей Михалков, встретив меня у Кассиля, когда я впервые приехала в Москву, сказал:
- Вы не представляете себе, как мы рады видеть человека, который вернулся оттуда, где были вы...

Запись сделана в 1990 г.

На первом же допросе ему сломали руку, а когда приговор первой категории - расстрел - привели в исполнение, то, по сути, стреляли уже в мертвеца.

Подобно многим, он умер со словами: "Да здравствует Сталин!"

А еще человек, портреты которого печатали в газетах, в честь которого слагались стихи, разучивались песни, за право носить имя которого соревновались пионерские отряды, перед казнью умолял палачей: не трогайте дочь. Товарищи по органам просьбу выполнят - девочку "не тронут", и это станет главной причиной несчастья ее жизни.

Оправданию не подлежит

Страна узнала о Наталье Хаютиной летом 1998 года. Тогда Военная коллегия Верховного Суда рассматривала дело о реабилитации бывшего народного комиссара внутренних дел СССР, организатора массовых политических репрессий Николая Ивановича Ежова. По его приказам в 1937-1938 годах были расстреляны около семисот тысяч человек и почти два миллиона отправлены в лагеря.

С ходатайством о реабилитации обратилась приемная дочь наркома - Наталья Хаютина. Оснований для оправдания Николая Ежова судьи не нашли.

"До сих пор я считаюсь уродом, дочкой изверга, дочкой врага"

"Я как была дочь врага народа, так и осталась. И до самой смерти я буду так. И уйду с этим. Хотя я не сделала никому ничего плохого, - говорит, прикуривая очередную сигарету, Наталья Хаютина. - Его никогда не реабилитируют, да родственники загубленных никогда не простят".

Много лет Наталья Николаевна пишет стихи: от руки в школьную тетрадку, которую непременно прячет под скатерть кухонного стола.

По какой-то неясной случайности
Я в те годы смогла уцелеть.
И кому я обязана "радостью",
Что не дали тогда умереть?

Помешать продолжению рода
Кто-то очень хотел навсегда…
До сих пор я считаюсь уродом,
Дочкой изверга, дочкой врага...

Стихов накопилось много. Для нее это возможность выговориться.

"Потрясающий отец"

Существует несколько версий ее появления на свет. По одной, она была внебрачным ребенком последней жены Ежова и писателя Бабеля, по другой - внебрачной дочерью самого Ежова.

Но одна из самых подтверждаемых версий изложена в рассказе Василия Гроссмана "Мама". В нем описана загадочная история удочерения всесильным наркомом Ежовым пятимесячной девочки.

Если Гроссман прав, то настоящий отец Натальи Хаютиной - референт советского посольства в Великобритании, вместе с женой расстрелянный по приказу "железного наркома". Об этой версии Наталья Николаевна тоже знает.

"Он был потрясающим отцом. Я же все помню, как он и коньки мне двухполозные своими руками сделал, в теннис играть научил, в городки. Все для игры в крокет соорудил, эти лунки, на подмосковной даче в Мещерине, где мы жили, чуть ли не сам копал. Он со мной занимался очень много. Я у него была отдушина какая-то", - вспоминает Наталья Николаевна своего приемного отца.

Приемная мать Хаютиной - Евгения Соломоновна Фейгенберг, главный редактор журнала "СССР на стройке", вела светский образ жизни и с Наташей виделась нечасто. Нарком был ее третьим мужем.

Полуграмотный, не получивший даже начального образования, бывший питерский рабочий Николай Ежов обществу друзей своей жены предпочитал компанию дочери.

Ежов пел девочке народные песни - все отмечали его приятный тенорок, - дурачился вместе с дочерью - собственноручно "кормил" любимого обоими игрушечного поросенка.

Сталин называл его "ежевичкой", а люди - "кровавым карликом"

На пост наркома внутренних дел Ежова назначат в сентябре 1936-го, а уже в ноябре 1938-го "пулю для всех скорпионов и змей", "око страны, что алмаза ясней" - так называл Ежова советский поэт-акын Джамбул Джабаев - сместят практически со всех постов.

Имя Ежова стало нарицательным. "Ежовщина" - так в народе называли репрессии 1937-го года. Чтобы их грамотнее организовать, Ежов со своим "незаконченным низшим" изучал книги по истории испанской инквизиции.

В рабочем столе он хранил пули, которыми были расстреляны Зиновьев, Каменев и другие «враги революции»; эти пули были у него изъяты при обыске. Он также запомнился предложением переименовать Москву в Сталинодар.

Сам Сталин в хорошем расположении духа называл его "ежевичкой", а люди окрестили "кровавым карликом" - ростом Ежов был метр пятьдесят два, щуплого телосложения, имел кривые ноги.

Подобно своему предшественнику Ягоде, Ежов незадолго до ареста был смещен с поста главы НКВД на менее важный пост - его назначили наркомом водного транспорта.

10 апреля 1939-го нарком водного транспорта Николай Ежов был арестован по обвинению "в руководстве заговорщической организацией в войсках и органах НКВД СССР, в проведении шпионажа в пользу иностранных разведок, в подготовке террористических актов против руководителей партии и государства и вооруженного восстания против Советской власти".

На суде Ежов заявил: "Я почистил 14 тысяч чекистов. Но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил. Жизнь мне, конечно, не сохранят… Прошу одно: расстреляйте меня спокойно, без мучений. Я прошу, если жива моя мать, обеспечить ей старость и воспитать мою дочь. Прошу не репрессировать моих родственников и земляков, так как они совершенно ни в чем не повинны. Передайте Сталину, что умирать я буду с его именем на устах".

3 февраля 1940-го Ежов Военной коллегией Верховного Суда СССР был приговорен к расстрелу. Уже на следующий день приговор привели в исполнение. Ежову было 45.

Недавно названный в его честь город Ежово-Черкесск стал просто Черкесском.

Ежова кремировали и захоронили на Донском кладбище - рядом с братскими могилами, куда сбрасывали трупы расстрелянных по его приказу.

На Донском за два года до расстрела Ежова похоронили и жену "железного наркома" - Евгению Соломоновну Фейгенберг (по первому мужу Хаютину).

Эту фамилию приемная дочь наркома и будет носить всю жизнь.

Смерть Евгении Соломоновны была довольно странной. Сначала она впала в болезненную депрессию. Потом ее с диагнозом "астено-депрессивное состояние" поместили в подмосковный санаторий им. Воровского. В нем через три недели она и скончается. В акте вскрытия укажут: "Причина смерти - отравление люминалом". Принято считать, что эта женщина 34 лет сама свела счеты с жизнью.

"Я помню, как она изменилась перед тем, как попасть в санаторий: она все время слушала патефон, перестала ходить на работу, не общалась со мной. Ее даже не интересовали любимые павлины, которых она развела на даче", - говорит Наталья Николаевна.

Хаютина, Хаютина, Хаютина...

После ареста Ежова семилетнюю Наталью посадили в охраняемый вагон и повезли в специальный Пензенский детдом №1, где содержали детей врагов народа.

"Тетя Нина, которая меня сопровождала, все время бегала в тамбур, курила. Она говорила: ты Хаютина, Хаютина, Хаютина, ты не знаешь никакого Ежова. Она со мной не церемонилась, однажды так ударила по губам, когда я назвала фамилию отца, что у меня кровь пошла, - вспоминает Наталья Николаевна.

В первый же вечер ее появления в детдоме в кабинет к заведующей прибежала дежурная воспитательница и взволнованно сообщила, что все девочки не спят, а слушают новенькую.

Эта новенькая рассказывала им о том, что никакая она не Хаютина, а Ежова, что ее папа, который самый лучший на свете, большой начальник. Еще про каких-то павлинов, живущих у них в Мещерине. Про то, что на ее дне рождения недавно была Светлана Сталина, а с дочкой Молотова они кормили красивых рыбок в пруду.

"Маму я тогда уже как-то не вспоминала. А вот по отцу я очень тосковала, - говорит Наталья Николаевна. - И по няне Марфе Григорьевне. И все время я ждала, что кто-то из них все-таки должен за мной приехать. Но никого не было. А я все сидела на подоконнике и постоянно смотрела на дорогу".

"Веревка не выдержала - я ободрала себе все тело и упала"

Там же, в Пензе, Наталья Николаевна поступила в ремесленное училище. В нем она училась на часовщика и постоянно, по ее словам, "порола брак".

В общежитии училища Наталья Хаютина поставила на видное место портрет отца. Директор возник незамедлительно.

"Это кто? - Я говорю: отец. Он говорит: жги! - Я говорю: не буду. - Жги, я сказал. - Не буду. Он взял спички, зажег. Сжег все. Я помню, - говорит Хаютина, - бросилась в подушку. Не могу объяснить, что у меня там внутри было, я не плакала, просто было очень больно и обидно".

Список обид рос, и однажды она, прихватив бельевую веревку, отправилась в сквер.

Но попытка самоубийства не удалась - веревка не выдержала.

"Все тело ободрала себе, платье разодрала, веревка эта на шее висит, - вспоминает Хаютина. - И меня тут директор поймал. Прямо за эту веревку меня, как козу, прямо по лестнице потащил меня в кабинет. На диван меня как швырнул. И говорит: ты, что, с ума сошла? Говорит: нас ведь бы все пересажали. Вот это я никогда не забуду выражение. Их бы всех пересажали! Что меня бы не было - это наплевать".

После попытки самоубийства ей разрешили оставить "ненавистное" ремесленное училище и держать экзамены в музыкальное.

"Заложники снежной планеты"

С аккордеоном под мышкой Хаютина и оказалась в Магадане в августе 1958-го.

После окончания училища Наталья Николаевна сумела добиться распределения туда, где когда-то швартовался неутомимый ГУЛАГовский пароход "Николай Ежов", поставляя очередную партию заключенных. Она хотела быть ближе к жертвам своего отца.

Как во сне Хаютина бродила по городу своей мечты, вглядывалась в лица прохожих.

"Я подумала: что же со мной сделают, если сказать им сейчас, чья я дочь,- рассказывает Хаютина. - И поняла, что я не уеду отсюда назад уже никогда".

В тот же вечер она написала:

Все. Приехали. И прекрасно.
И останемся здесь навеки.
Мы заложники - это ясно -
На огромной снежной планете.

Магадан, затем поселки Ягодное, Тахтоямск, Ола, в которой и осела уже навсегда.

И повсюду с ней был аккордеон, всю жизнь Наталья Николаевна проработала в сельских нетопленных клубах, писала музыку и стихи. Песни Натальи Хаютиной до сих пор исполняют местные певцы со сцены районных домов культуры.

Сама она уже более двадцати лет как на пенсии. После инсульта Наталья Николаевна с трудом передвигается по квартире и почти никуда не выходит.

Лишь иногда - на балкон, посмотреть на солнце, которое каждый день катится в закат за сопку под названием Дунькин Пуп.

"Я до сих пор жду, что однажды постучат в дверь и отомстят мне за отца"

Все свои колымские годы Наталья Николаевна провела в ожидании встречи с мстителем.

Из гулаговских зон освобождались политзаключенные, и кому-то могли шепнуть: вот дочь Ежова. Каждый стук в дверь заставлял вздрагивать: пришли! Из одного поселка она переезжала в другой, в третий, в четвертый. В каждой новой квартире вешала на стенку вырезанный из учебника портрет отца и снова ждала.

Она никогда не заводила друзей. Единственную свою дочку Наталья Николаевна родила от человека, которого судьба подпустила к ней лишь "на расстояние выстрела". Левона Хачатряна убьют за какие-то темные дела с золотом.

За каждой дверью пензенских и колымских общежитий, бараков и "хрущоб" каждый год 1 мая Наталья Николаевна отмечает два дня рождения: свой и наркома Ежова.

Даже дату рождения своей последней жертвы всесильный нарком определил лично.

"Я ставлю его портрет на стол, перед портретом свечу и просто разговариваю с отцом. Я говорю: что ты со мной сделал? Тебя-то уже нет, а я всю жизнь мыкаюсь, всю жизнь мне перевернул и искалечил. Вы знаете, - говорит Наталья Николаевна, - свеча начинает трепыхаться, как будто не нравится ему, что я с ним так. Я много лет думаю, о вине отца и считаю, что Бог его может быть когда-нибудь и простит. А вот люди никогда, потому что тогда не будет виноватых".

Маска скорби

При въезде в Магадан, на 4-м километре Колымской трассы, которая буквально вымощена костями заключенных, на сопке Крутая стоит Маска скорби работы Эрнста Неизвестного. Этот памятник жертвам политрепрессий торжественно открыли 14 лет назад. За это время здесь, где все "плачет" и "плачет" каменная девочка, побывал каждый из жителей Колымы. Единственный человек, который ни разу не принес сюда цветы, это дочь наркома Ежова.

"Я могу туда пойти, мне никто не запрещает. И меня там никто не знает. Но я сама себе запретила это делать, потому что не имею морального права", - говорит Наталья Николаевна.

Именем Российской Федерации...

Всю жизнь Хаютину мучила одна и та же мысль, что она так и умрет дочерью врага народа. Она давно согласилась с тем, что Ежов оправданию не подлежит, но за собственную реабилитацию продолжала бороться. Несколько раз она обращалась в суд.

В последний раз судебный процесс длился три года.

Наталья Николаевна говорит, что 13 февраля 2008-го в Ольском райсуде прозвучали главные в ее жизни слова. Судья зачитал: "Именем Российской Федерации суд решил: заявление Натальи Николаевны Хаютиной удовлетворить".

А через полгода она обнаружила в своем почтовом ящике письмо из УВД по Магаданской области.

В нем было написано: "Уважаемая Наталья Николаевна! В соответствии с Законом РФ "О реабилитации жертв политических репрессий от 18.10.91г. № 1761-1 и решением Ольского районного суда Магаданской области от 13.02.2008 г. Вы признаны подвергшейся политической репрессии и реабилитированы".

К письму прилагалась справка о реабилитации.

«Считаю необходимым довести до сведения следственных органов ряд фактов, характеризующих мое морально-бытовое разложение. Речь идет о моем давнем пороке – педерастии», - такое признание Николай Ежов сделал в камере особой тюрьмы НКВД.

В то же время «кровавый карлик» был дважды женат и, по свидетельствам очевидцев, любил вторую жену так сильно, что даже Сталин не смог их развести. И за эту любовь она поплатилась жизнью.

Первая жена: порядочность и карьера

Николай Ежов был болезненным молодым человеком. Он был - из тех, про кого говорят «метр с кепкой»: росту в нем было всего метр 51 сантиметр. Но при этом он умел расположить к себе окружающих, а у женщин вызывал трогательные чувства. Ежов неплохо пел. Впоследствии, когда он переедет в Москву и станет захаживать на вечера к своему начальнику Ивану Москвину, его супруга Софья Александровна будет подкладывать Ежову лучшие куски, называя его воробышком: «Вы такой маленький, вам надо больше кушать». То ли за это, то ли по неизбежности, но когда Москвину арестуют вместе с мужем, Ежов велит записать в протокол, что Софья Андреевна пыталась его отравить. Ее расстреляют.

В первый раз Николай Ежов женился в 1921 году. Ему тогда исполнилось 26 лет. Его супруга Антонина Титова, девушка серьезная и целеустремленная, была на два года моложе. Будущий нарком внутренних дел незадолго до этого был назначен комиссаром саратовской базы радиоформирований, и дальнейший его карьерный взлет связывают с отъездом жены в Москву.

Тоня Титова вступила в партию большевиков сразу после революции, когда училась в Казанском университете. Она оставила учебу и ушла на партийную работу техническим секретарем в райком партии. Там она познакомилась с Ежовым. Через три года после свадьбы Антонина уехала в Москву и в 1924 году поступила в Сельскохозяйственную академию, а по окончании в 1929 году - в аспирантуру.

Семейная жизнь не мешала Ежову развлекаться. В конце 20-х годов он пристрастился к алкоголю. Интенсивно работал и так же интенсивно предавался загулам. Так, с коллегой по наркомату земледелия Ф. М. Конаром (Полащук) они «всегда пьянствовали в компании проституток, которых Конар приводил к себе домой» (из стенограммы допроса Ежова). Были у него и содомские связи.

В 1930 году, отдыхая в Сочи, Ежов встретил девушку и влюбился. Он немедленно развелся с Тоней – детей у них не было, и согласия супруги не требовалось.

После развода Антонина Алексеевна продолжала жить и трудиться. В 1933 году закончила аспирантуру, стала заведующей отделом во ВНИИ свекловичного полеводства, выпустила книгу. Ее честность и репутация были настолько безупречны, что ни репрессии, ни арест и расстрел бывшего мужа ее не коснулись. Она умерла на 92-м году жизни в 1988 году.

Вторая жена: любовь до гроба

Девушку, с которую Ежов познакомился на курорте, звали Евгения. Она родилась в Гомеле в многодетной еврейской семье. После школы уехала в Одессу и пошла работать машинисткой в журнал, где познакомилась со слесарем, и в 17 лет вышла за него замуж. Брак продлился недолго. Вскоре умная бойкая Женечка сменила слесаря на директора издательства «Экономическая жизнь» Алексея Гладуна. Второго мужа внезапно переключили на дипломатическую работу. Евгения сопровождала супруга в Лондоне и в Берлине. Там она познакомилась с Исааком Бабелем.

Осенью 1928 года Евгения Гладун вернулась в Москву и поступила на работу в редакцию «Крестьянской газеты» машинисткой. Когда молодой, но перспективный начальник всесильного Орграспредотдела ЦК Коля Ежов встретил ее в Сочи, она ни минуты не колебалась.

В Москве, в просторной квартире, Евгения Ежова организовала светский салон. Здесь можно было встретить работников аппарата ЦК, видных партийных функционеров – Поскребышева, Косарева, Эйхе - журналистов, писателей и деятелей искусства.

Легкая нравом Евгения не спешила расставаться со старыми приятелями и не стеснялась заводить новые связи. Среди ее любовников числились помимо Бабеля Отто Шмидт, Семен Урицкий, Михаил Шолохов.

Ежов не отставал от жены в интимных развлечениях. По воспоминаниям Зинаиды Гликиной, близкой подруги Евгении, «он готов был установить интимную связь с любой, хотя бы случайно подвернувшейся женщиной, не считаясь ни со временем, ни с местом, ни с обстоятельством. Н. И. Ежов в разное время в безобразно пьяном состоянии приставал, пытаясь склонить к сожительству, ко всем женщинам из обслуживающего его квартиру персонала. Он использовал свою конспиративную квартиру по линии НКВД на Гоголевском бульваре как наиболее удобное место для свиданий и интимных связей с женщинами».

В сентябре 1936 года Ежов был назначен народным комиссаром внутренних дел СССР. Его статус и род деятельности поменялись весьма значительно. Массовые репрессии, сотни тысяч расстрелянных по его приказу людей не могли не повлиять на психику наркома - алкогольные загулы, кокаин и пьяные оргии стали постоянными.

Супруги прощали друг другу измены. Единственный случай, когда Ежов взорвался и закатил скандал, была история с Шолоховым. Номер писателя прослушивался, и когда Евгения пришла в гости, все их слова и действия были записаны и запротоколированы. Ежову передали расшифровку, в которую стенографистка добросовестно вписала: «идут в ванную», «ложатся в постель» и т. д.

Такое почти демонстративно распутное поведение вызвало негативную реакцию у Сталина. Летом 1938 года он в ультимативной манере приказал Ежову развестись: «Она компрометирует себя связями с врагами народа». Но Евгения отговорила мужа, а он, несмотря на все измены, любил жену и не смог выполнить волю вождя.

Однако напряжение нарастало. Арестовывали друзей и близких знакомых Евгении. Она впала в нервозное состояние и была госпитализирована в санаторий им. Воровского. 17 ноября 1938 года ей передали пачку таблеток люминала и от мужа - игрушечного гномика. Позднее стали считать, что гномик – это условный сигнал, мол, пора. Евгения Соломоновна приняла смертельную дозу таблеток и через два дня умерла.

Любовники наркома

Со смертью второй жены Ежов пошел вразнос. Он пил без меры и устраивал оргии. С пьяных глаз склонял к оральной связи старого друга, изнасиловал его жену. Подробности, которыми охотно делились после ареста его половые партнеры, омерзительны и банальны.

Интимная жизнь Николая Ежова началась в 15 лет, когда парня отправили в Санкт-Петербург на обучение к портному. Там, в мастерской, в полном соответствии с традициями мира моды и столичного гламура его совратили более искушенные сверстники.
Одного из своих любовников Ежов встретил потом в царской армии в 1916 году, и они охотно возобновили свои отношения. Их связь была взаимоактивной - функции партнера менялись в процессе полового контакта. Впрочем, такие отношения Ежов практиковал и с другими приятелями-содомитами.
Вскоре Ежова комиссовали по болезни, а его любовник был убит на фронте.
Впоследствии, работая комиссаром базы радиотелеграфных формирований, он утешился в объятьях своего подчиненного инженера-радиотехника Антошина.
После ареста разжалованный нарком назвал шестерых своих партнеров. С некоторыми из них Ежова связывала тесная дружба – это Иван Дементьев, работавший охране Ленинградской фабрики «Светоч», и Владимир Константинов, начальник «Военторга» Ленинградского военного округа. С некоторыми была, что называется случайная связь - директор МХАТа Яков Боярский и главный государственный арбитр СССР Филипп Голощекин.
Все были арестованы. На допросах легко и подробно рассказывали об отношениях с Ежовым, надеясь на легкую статью за педерастию. Все шестеро были расстреляны.

Взять того же Ивана Грозного : четырёх жён он постриг в монахини, ещё две жены царя скончались при загадочных обстоятельствах… Пётр I тоже подумывал казнить свою первую нелюбимую супругу Евдокию Лопухину , но потом смилостивился и отправил в монастырь.

Ленин никогда не любил Надежду Крупскую , считал её просто боевым товарищем и в глаза мог обозвать неприятной кличкой Минога или Рыба. Хрущёв видел в жене больше домохозяйку и кухарку, нежели первую даму государст-ва, Брежнев называл супругу мужским именем Витя. Были в недавней истории и судьбы, закончившие-ся непоправимой трагедией.

Эксцентричная дама

«Труп женщины, 34 года, среднего роста, правильного телосложения, хорошего питания… Смерть наступила в результате отравления люминалом» - так напишут 21 ноября 1938 г. после смерти «придворной фаворитки» Евгении Ежовой, жены наркома внутренних дел СССР Николая Ежова .

Осенью 1938 г. Евгения Ежова пишет сразу два письма Сталину, в которых просит защиты и заверяет в своей преданности вождю народов. Письма остались без ответа… 29 октября Николай Ежов отвёз свою жену в санаторий им. Воровского, где ей поставили диагноз «астено-депрессивное состояние». 15 ноября были арестованы лучшие подруги Ежовой - Зинаида Гликина и Зинаида Кориман . В один из ноябрьских дней Ежов отправляет жене в больницу снотворное с небольшим сувениром. По мнению многих историков, этот сувенир был условным знаком - «пора отправляться на тот свет». 19 ноя-бря Евгения Ежова выпила все таблетки люминала… Её пытались реанимировать в течение двух дней. Говорят, когда Ежова спросили о причине смерти жены, он ответил: «Пришлось принести жертву ради своего спасения...»

«Евгения Ежова была женщина эксцентричная, - говорит . - У меня нет оснований ей сочувст-вовать, потому что она была очень распущенной - это активно обсуждали в московских кругах.

Конечно, Ежов был не слишком завидным мужем: маленького роста, практически карлик, некрасивый. Глядя на него, думаю, все понимали, что её брак с ним был явно основан на расчёте. И она часто пользовалась своим положением жены Ежова, порой и в интимных целях. По существу, она вынудила стать её любовником - инициатива свиданий в гостинице всегда исходила от неё. И таких историй было много».

В число любовников Ежовой входил не только Михаил Шолохов, но и писатель Исаак Бабель , Отто Шмидт , коллеги по работе… Можно, конечно, спросить, куда смотрел муж. А муж тоже смотрел на сторону, причём не на одну. После ареста Николая Ежова обвиняли не только в организации переворота, убийстве жены, но и в… гомосексуализме. Ежов последнего не отрицал. А вот по поводу смерти Евгении официально вину не признал.

«Насколько я знаю, Евгения Ежова покончила с собой, об убийстве здесь действительно говорить нельзя, - рассказывает Рой Медведев. - Но, видимо, это самоубийство было вынужденным. Ей просто дали понять, что в ближайшее время с ней могут расправиться».

В конфискованных архивах Ежова сохранилось письмо от жены: «Колюшенька… Если ещё живу, то только потому, что не хочу тебе причинять неприятности, хватит с тебя… всегда молилась на тебя за твою скромность, преданность партии и тов. Сталину. Если бы можно было хоть пять минут поговорить с этим дорогим мне до глубины души человеком. Я видела, как чутко он заботился о тебе, я слышала, как нежно он говорил о женщинах. Он поймёт меня, я уверена. Он почувст-вует. Он не может ошибиться в человеке и дать ему потонуть...»

Однако вождь народов редко бывал снисходительным. Он не терпел неповиновения даже от своих близких. Вторая жена Сталина, первая леди Совет-ского Союза Надежда Аллилуева это знала.

«Одной из причин самоубий-ства Аллилуевой было то, что она разлюбила Сталина, - продолжает Рой Медведев. - Есть их переписка того времени. Все письма очень холодные, деловые. Это не те строки, которые пишут друг другу любимая жена и любящий муж. Развода как такового быть не могло, ведь Аллилуева и Сталин не регистрировали свой брак. В то время люди часто начинали жить вместе и объявляли себя мужем и женой. Надежда от Сталина уходила не раз, уезжала в Ленинград с маленьким Василием. Но все её родственники становились на сторону вождя». Все члены семьи Сталина пользовались определёнными привилегиями и не хотели терять этого положения. Непонимание родственников стало одной из причин, толкнувших её на самоубийство. Она пыталась заняться каким-то делом, поступила в Промышленную академию, получила профессию, но в общем и целом так и осталась домохозяйкой при Сталине.

Помимо этого Надежда Аллилуева очень страдала и от растущего, как снежный ком, культа личности Сталина. У них на этой почве были частые ссоры. После одной из таких ссор и случилась непоправимая трагедия.

Роковые бриллианты

​Светлана Щёлокова, жена министра внутренних дел СССР Николая Щёлокова , от тирании мужа не страдала. Она обижалась на своего супруга только тогда, когда он ругал её за покупку новых бриллиантов. Говорят, что, после того как Анд-ропов начал дело о коррупции в отношении Николая Щёлокова, Светлана взяла пистолет мужа и отправилась убивать нового генсека.

«Светлана Щёлокова не стреляла в Андропова. Это миф, - уверен Рой Медведев. - В 1983 г. она застрелилась сама и совершенно по другой причине - её мужа сняли с должности, обвинили в тяжких преступлениях.

Светлана, как известно, была алчной женщиной, занималась спекуляциями, использовала положение мужа для покупки драгоценностей: они с , узнавая по своим каналам, что скоро будет повышение цен, спешили в магазины и скупали драгоценности. Светлана коллекционировала украшения, ковры, картины. Говорили, Щёлоков обвинял жену в том, что она его подставляла своими действиями, но он сам часто не брезговал подарками. Конечно, потеря всего - положения, богатства, уважения - стала для Светланы трагедией».

September 18th, 2014

Здравствуйте уважаемые!
Конец 30-ых годов в нашей стране был эпохой сложной, но достаточно интересной. Особенно для нас сейчас, отделенных от тех, страшных для многих, годов, временем и пространством. Было там несколько фигур, интерес к которым не ослабевает. И я сейчас не говорю о "звездах первой величины", вовсе нет. Интересуют те, кто оставался в тени, о ком известно не так много, и чье имя не на слуху.
Вот, к примеру, многие ли из вас, уважаемые, слышали до сего дня про Евгению Хаютину? Ась? :-) А вот, если я скажу, что она была последней женой (неофициальной) второго Наркома Внутренних Дел СССР Николая Ежова, то это ведь совсем другой коленкор, верно? :-)

Главная героиня нашего повествования

Про Ежова почти все понятно. И я даже не очень удивлен, превращению скромного, незаметного в прямом (рост у него был 151 см) и переносном смысле, партийного функционера нижнего звена, идеального исполнителя как не редко его охарактеризовались товарищи по партии, в маньяка и извращенца. На самом деле он был таким всегда. Всегда врал, начиная с происхождения и заканчивая словами любви к вождю, всегда втайне ненавидел людей. И всегда страдал из-за собственных комплексов. Власть и кровь просто очень быстро позволило ему сбросить личину и стать тем, кем он был и кем хотел стать всегда. А расследование заговора в армии привело его к мысли (и тут я соглашусь с художественным вымыслом Виктора Суворова (Резуна)) о том, что механизмы, сосредоточенные в его маленьких руках позволяют перейти из роли "орудия" в ранг "кукловода". и всем управлять самолично. Глупая идея, конечно, учитывая масштаб личности, но тем не менее...

Николай Ежов. Фото 1920 года

С его женой вроде все тоже несложно — посмотришь на ее биографию мельком и тут же напрашивается простой вывод — коньюктурщица и нимфоманка, ничего интересного. Или все таки не все так легко, а? :-))) Давайте попробуем разобраться.
Итак, у меня мало доказательств (надеюсь, пока мало), да к тому же все они косвенные, но я убежден, что в НКВД в 1937 году зрел точно такой же (а то и посильнее) заговор против Сталина, как и в Армии до этого, и только оперативное вмешательство вождя, помогло успешно купировать этот путч, и, тем самым, спасти себя и страну.
Возможно, он прочувствовал это своей нечеловеческой интуицией, а может быть просто вовремя получил весь объем необходимой информации.

Он определнно что то задумал:-)

Уже не секрет, что Иосиф Виссарионович, помимо официальных каналов армейской и гбешной структур, активно использовал и глубоко законспирированную собственную агентуру. Кто были эти люди, и каковы были масштабы этой агентской сети, мы уже вряд ли узнаем, так как личный архив бывшего "Вождя Народов" уничтожен, но вот предположить мы с Вами можем вполне, верно? Никто ведь не против? :-)))
Что бы там кто не говорил про Сталина, но Иосиф Виссарионович был человеком очень эрудированным и начитанным. А главное, отходя от теории, он стал хоооорошим практиком человеческой психологии, и прекрасно знал, что для того, чтобы манипулировать человеком нужно знать его сильные стороны, и, конечно, слабости. Знал, и использовал.

Символ "Штази"

А одной из главных слабостей у практически любого человека является интимная сфера, это говорю Вам я — Капитан Очевидность! :-) В свое время спецслужбы Германской Демократической Республики создали целую "фабрику" по подготовке спецагентов мужчин, которые внедрялись через постель. В Советском Союзе, чуть ли не с первых дней его создания, акцент делался на женские кадры. Притом не только на подготовку обычных « медовых ловушек » (именно так часто называют в ГБ дамочку, которую подкладывают под необходимого человека), но и на обучение агента, который должен был использовал в том числе и свои женские чары, но в целом это был лишь один из инструментов. Я считаю, что Евгения Хаютина была именно таким спецагентом, причем замкнутая напрямую на И.С.
Евгения Хаютина, как вы понимаете носила при рождении другую фамилию, да и имя тоже.


Найдите Женечку

Звали ее Суламифь Соломоновна Фейгенберг и родилась она в белорусском Гомеле в 1904 году в многодетной семье еврейского купца Залмана (Соломона) Фейгенберга и его жены Эсфири Крымской В детстве и юности получила неплохое образование, но грянула революция, и все мечты и чаяния Евгении (не любила она свое имя Суламифь) были разбиты. Однако провинциальный Гомель всегда был слишком мал для реализации ее амбиций и она постаралась как можно скорее избавиться от опеки семьи, в 17 лет вышла замуж за некого Лазаря Хаютина, бывшего то ли слесарем, то ли краснодеревщиком, и переезжает с ним в Одессу.
Там она устраиваться на работу машинисткой в местный журнал, и, видимо, попадает в сферу интересов местного ГПУ при НКВД. Многие говорили о том, что она была красивой. Не знаю, те фотографии, которые я видел меня в этом не убеждают. Ничего интересного, плюс она всегда была дамой не худенькой, на любителя. Но очень живая, непосредственная, эрудированная и чувственная. В общем, хороший материал, с которым опытный разведчик может поработать и « слепить » что то интересное. Видимо, поработали и слепили.

Евгения с приемной дочерью Наташей 1938 год. Пожалуй, самая изветная ее фотка.

С мужем она разводится — он попросту ей неинтересен. Ее сводят с человеком поинтереснее, поважнее, поавантажнее. В командировку в Одессу приезжает, и отчаянно скучает первое время там, один из соучредителей коммунистической парии США Алексей Федорович Гладун. В 1920 году он возвращается на родину из Северной Америки и получает сначала пост помощника руководителя АМО (будущий ЗиЛ), а потом и кресло главреда журнала « Экономическая жизнь ». Он старше Жени на 10 лет, но абсолютно очарован и ослеплен ею. Из Одессы они уезжают в 1925 в статусе супругов. Внезапно (или не внезапно) Алексея Гладуна переводят на дипломатическое поприще. И вместе с супругой отправляют в Лондон, его на высокую дипломатическую должность, а ее машинисткой. Я так и не понял, что там произошло до конца, но вышел некий казус. Советских диппредставителей обвинили в шпионаже и настояли на высылке из страны. Кстати, потом Гладуна судили и расстреляли именно как английского шпиона. Это не о чем особым не говорит — тогда каких только « шпионов » не ловили — и парагвайских и сиамских, но факт остается фактом.


Москва конца 20-х

Алексей вернулся в Москву, а Евгению (sic!) внезапно пригласили поработать в германском полпредстве, где она проводит почти полгода (думаю, в том числе и в качестве переподготовки). Возвращается в Москву в конце 1928 года и устраивается на работу в редакцию газеты « Крестьянская жизнь ». Однако сожительствует не только с мужем, но также и перспективным интересным литератором Исааком Бабелем (мы все помним его чудесные "Одесские рассказы", написанные правда уже позже). Бабеля она "охомутала" в Германии, и надо сказать, что волочился он за ней до конца своей жизни. Вскоре, третьим ее постоянным любовником стал ее шеф, редактор газеты Семен Урицкий.

Исаак Бабель (Бобель)

Евгения стала вести в Москве шикарную жизнь — у нее появились деньги, наряды, обожание поклонников. Но этого было мало. Точнее, цель ее руководителя истинного была выше. В 1929 году она получается путевку в ведомственный санаторий в Сочи и проводит классическую операцию по охмурению молодого, но очень перспективного работника — Николая Ежова. На тот момент простого инструктора Орграспредотдела ЦК ВКП(б). ИМХО Сталин, который всегда говорил, что "кадры решают все ", решил сделать ставку на перспективного партийца, и подвел к нему нужную женщину, которая будет его контролировать. Насколько правильно он ее подобрал, можно понять позже. Законный муж Гладун отходит в сторону и дает ей развод.

Ежов среди товарищей

А пока начинается феноменальный карьерный взлет рядового партаппаратчика — сначала Ежова выдвигают заместителем наркома земледелия СССР, а в ноябре 1930 года возвращают в Орграспредотдел уже заведующим. В феврале 1934 года он избран членом ЦК, Оргбюро ЦК и заместителем председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП (б), а через год возглавляет эту важную комиссию. Наконец, 1 октября 1936 года Ежов стает во главе НКВД СССР, и по сути занимается зачисткой первого чекистского заговоров против вождя, причем делает это успешно. Он на коне, он обласкан, он знаменит. Дальше больше — ликвидация заговора армейской верхушки и чистка армии, уничтожение так называемой « ленинской гвардии ». Город Сулимов (ныне Черкесск) переименован в Ежово-Черкесск. Пик жизни!

Для тех, кто не в курс, где находится Черкесск

А что номинальная супруга, назовем ее так, ввиду того, что официально они не расписывались? О......Евгения делает многое для подъема и карьерных успехов мужа. Обеспечивает его тылы, радует, успокаивает дома и понукает его слабостями. А они есть. Внезапно оказалось, что Николай Иванович не только садист, но еще и « двухсволочка », или как сейчас принято говорить бисексуален. Не знаю как насчет поставки мальчиков, а своих подруг под него Женечка подкладывала регулярно. А сама...Ну а что сама? Она сама знаменитость, теперь, благодаря протекции мужа (или еще кого поважнее) она де-факто первый человек в известнейшем журнале « » - органе пропаганды специально для Запада. Кроме того, Евгения хозяйка светских раутов, где танцуют фокстрот, курят сигары и пьют заморское вино. У нее интересные люди собираются, разговоры любопытные случаются. Опять-таки, Ежов считается покровителем искусств и человеком как сейчас бы сказали продвинутым.

Обложка журнала "СССР на стройке"

А она... она женщина слабая, чувственная и увлекающая, поэтому кроме верного Бабеля через ее постель проходят такие знаменитые люди как Отто Шмидт, Михаил Кольцов, Леонид Соболев, Иван Катаев, председатель правления Госбанка Григорий Аркус и еще многие-многие иные. Ежов то ли не знал этого, то ли верил в "отмазки" Хаютиной, то ли его все устраивало, то ли у них договор такой был. Только раз он ее уличил — после связи с Михаилом Шолоховым, когда их свидание в отеле "Национал" зафиксировали и негласно запротоколировали работки Наркомата, да и то Хаютина отделалась легко, а вот будущего Нобелевского лауреата Ежов хотел устранить физически и спасло только вмешательство Сталина.

Михаил Шолохов в 1938 году

Детей не было, поэтому Евгения взяла ребенка из детдома. Занималась ребенком, домом, раутами и любовниками. Все было стабильно. Но она видела, что происходит, понимала, что хочет сделать Ежов, знала все детали, и,видимо, решила « соскочить ». Но не удалось.
Вместе с подругой она отправилась летом в Крым, но внезапно была оттуда вызвана телеграммой Ежова, и сначала посажена с подругой фактически под арест на даче, а потом с диагнозом "клиническая депрессия" помещена в санаторий имени Воровского. Где и скончалась 21 ноября 1938 года. Официально — самоубийство, передозировка фенобарбитала. Учитывая, что 25 ноября сняли Николая Ежова с Наркомата, то мне видится это не простым совпадением. ИМХО вплоть до осени она была надежным источником информации для Иосифа Виссарионовича, и передавала ему весь пласт сведений за что и поплатилась жизнью. И, кстати, вопрос — какая из сторон ее уничтожила. То ли группа Ежова за предательство, то ли люди Сталина, как провалившегося агента, могущего раскрыть сеть.
Как бы там не было — пострадали многие. Были расстреляны ее лучшие подруги Зинаида Гликина и Зинаида Кориман, брат Илья, Кольцов, Бабель и еще многие иные. Другой вопрос, только ли из-за знакомства с Женей, или по другим причинам.
Кто была Евгения Хаютина глубокозаконсперированным агентом, конъюктурщицей и нимфоманкой, или кем то иным, теперь узнать уже трудно. Каждый может выбрать версию, которая нравится ему больше всего
Приятного времени суток!